Лазурное. Семечки

В прошлой истории я писала о том, что меняться — нормально. Но что интересно, возвращаться — это тоже нормально. Это нужно не всем и не всегда, но лично я люблю знакомые тропки, перечитывать книги, пересматривать фильмы и приходить в старые значимые места. И дело тут не в ностальгии, мне всегда интересно сравнить ощущения, понять, как далеко я ушла от той себя и ушла ли.

Это было совсем иначе, чем раньше. Да и много времени прошло — мы уже переехали жить в Питер, я приезжала в Уварово 2-3 раза в год.

Перед тем как идти танцевать, мы ходили с Дьюи гулять и фотографироваться. Сады, крыша Профилактория, заброшенные дачи, речка — эти места помнят нас нарядными, праздничными.

А потом, нафотографировавшись, наговорившись и намолчавшись, мы шли или ехали в Лазурное.
Это был бар еще дальше за рекой, почти посередине между Уварово и поселком Нижний Шибряй.
Нравился он нам из-за того, что часов до 10 вечера там не было никого, кроме нас.

Желание танцевать тогда вернулось, но другим — не было больше потребности в чужом внимании, было хорошо от того, что рядом Дьюи, что в кафе больше никого нет, что если мы устанем или нам надоест, то мы пойдем на воздух, дойдем до реки, а потом можем снова вернуться. Или не возвращаться.

Люди из Уварово и Шибряя приходили в Лазурное поле 10 вечера, к тому времени мы почти всегда уже уходили.

О моей дорогой любимой Дьюи я расскажу отдельно, но несколько слов необходимо уже сейчас — с того момента, как она появилась в моей жизни и до сегодняшнего дня она занимает огромное место в моей душе и моем сердце. Такой близости, такого родства душ до нее у меня не было ни с кем, кроме Миши. Я не люблю сравнивать, но это тот случай, когда сила моих чувств к Мише сравнима с силой чувств к Дьюи. Интеллектуальная близость — редкая удача, а когда она приходит вместе с душевным теплом, искренним интересом и принятием — это большой подарок от жизни.

Дьюи не боялась быть оригинальной и самобытной. Кого-то это отталкивало, кого-то привлекало, но чаще все же заставляло сторониться нас в наших танцевальных походах. Понятных и контактных барышень в барах всегда немало, а странное… ну его, лучше обойти.

Тогда, рядом с Дьюи я впервые подумала о том, что воссоздание ситуаций прошлого очень ярко высвечивает внутренние перемены.

Я еще чувствовала, что выход на танцпол меня заряжает, будит кураж, но ощущения эти слабели, вырождались, хотя и очень медленно.

Недалеко от Лазурного через некоторое время выкопали пруд, тогда мы стали ходить туда посидеть на мостках и посмотреть на отражения звезд в неподвижной воде. Мы садились рядом на нагретые за день доски, свешивали ноги над черной водой и слушали ночной лес. Иногда на другом берегу пруда пели лягушки, иногда — соловьи. Мы становились частью этого волшебства и время для нас останавливалось.

Те танцевальные походы не были похожи один на другой. Иногда мы ходили в Лазурное компанией, иногда это были ни чем не примечательные танцы, но было два выдающихся случая, которые особенно запомнились.

Первый — мы засиделись на косогоре с бутылкой белого вина до темноты.
Решили, несмотря на позднее время, поход в Лазурное не отменять, но часть дороги пройти садами.
Было совсем темно и я потеряла тропинку. Из-за этого, вместо того, чтобы пройти по кромке оврага, мы попали в его ловушку и долго выбирались из нее, соскальзывая с крутого склона. Красивые, нарядные, на каблуках. Это были воистину лешачьи проказы. Дикий хмель, ежевика, крапива, казалось, сползлись со всех окрестностей взглянуть на нас и приобщиться, хоть веточкой, хоть колючкой. Выбрались мы оттуда очень нескоро и уже совсем не такие парадные, какими выходили из дома — всклокоченные, пыльные и в натуральных листьях. Этот случай стал источником для шуток на несколько лет.

Второй был не менее запоминающимся, но по-другому.
Как-то даже цитата напрашивается: «Вот точно такой же миной, только меньше, но другой, дельфины, воевавшие на нашей стороне, взорвали немецкий крейсер «Гюнтер Нетцер».»Мы тогда пришли в Лазурное позже чем обычно и в выходной, поэтому наше одиночество в зале продлилось недолго — пришла компания шибрявских. Парни были как на подбор в спортивных штанах с лампасами, модных объемных кепарях и остроносых лаковых туфлях. А еще они кажется искупались в дешевом парфюме перед выходом в свет. Я не знаю, является ли эта мода тамбовским поветрием, или она повсеместна — выливать на себя флакон духов, но тогда в Уварово мужчины в облаке запаха дешевой и сладкой туалетной воды «Виски» были явлением частым. Чисто газовая атака...

Парни явно пришли в бар не с целью знакомств, а посидеть в суровой мужской компании.
Они прошли по залу ни на кого не глядя, сразу же у бара сделав заказ, и сели через столик от нас. Лица под кепками были угрюмыми.

Лазурное позиционировало себя почти как ресторан, зал со столиками был стильным, большие зеркала на двух стенах, стробоскоп и лазеры под потолком, униформа для персонала, меню в кожаном переплете.

Эти парни уже с момента входа были нонсенсом.
Девушка-официантка сразу же принесла им водку, коньяк, джин, лед. Стопки и лед ловили цветные огоньки и отражали их нам в глаза.

А дальше мы с Дьюи даже глаза протерли — официантка несла парням огромный поднос с семечками.
Картина была сюрреалистичной: бар, огни светомузыки, зеркала, крепкий алкоголь и семечки. Ребята ни в чем не хотели себе отказывать. Поднос воцарился посередине стола, и наши соседи стали пить и грызть семечки с общего подноса, выбрасывая шкурки в индивидуальные пепельницы.
Нам составило огромных трудов на них не пялиться и не смеяться.
Им же не было дело до окружающих. Горы черных шкурок возле каждого росли, бутылки пустели, лица краснели. Кепки переселились на край стола и трогательно соседствовали с семечковыми шкурками. Лед таял.

Мы еще немного потанцевали, но поняли, что настроение сбито, а парни накидались уже прилично и в любой момент могли решить, что время для общения пришло, так почему бы и не с нами, поэтому мы быстро сбежали. Дьюи хотела их сфотографировать, но я ее отговорила, побоялась неадекватной реакции в ответ. Но пусть и без фото, воспоминание о большом подносе с черными семечками среди алкогольных бутылок и аутентичных гопников осталось ярким.