"Закрой глаза и представь, что вокруг никого нет"

Я скорее счастливый человек, чем наоборот. Наверное из-за этого те моменты, когда я чувствовала себя не счастливой, обошлись мне дорого и помнятся остро. А некоторые не отболели до конца. С другой стороны, может быть так у всех —

мы все устаём: от кинжала или от рашпиля — кому как доведётся, конечно, но больно нам всем вне выбора.

Может это для всех одинаково, не знаю.
Знаю другое, однажды идеально сформулированное Женькой в новогоднюю ночь, когда она отравилась паленым алкоголем — НИКОМУ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ХУЖЕ, ЧЕМ МНЕ.
Когда очень плохо или очень хорошо, это именно так — никому не может быть хуже или лучше, чем мне.

В этой истории речь пойдет о времени, когда никому не могло быть хуже, чем мне.

Каждый из нас продукт своего времени и окружения. Только разбив скорлупу привычного, можно понять, что из нее было твоим собственным, а что — навязанным извне.

Мне было 22 года, когда я поняла, что мое предназначение выполнено — я вышла замуж за любимого человека, родила ребенка, поступила во все-равно-какой институт, чтобы получить профессию и работать по специальности остаток жизни. Ну можно наверное еще ребенка родить. Или нескольких. Жизнь будет понятной и предсказуемой, я буду жить «правильно» и скучно, сходя с ума от внутреннего одиночества и тоски нереализованности, о которых я не смогу сказать никому, даже Мише.

Было и еще кое-что. Вернувшись в форму после родов, я обнаружила, что мое тело изменилось. У меня выросли грудь и попа. Хотя талия вернулась, моя фигура больше не была подростковой, она стала женственной. Я не принимала этих перемен, казалась себе толстой и безобразной.

Я молчала об этом, ни с кем не делилась и скатывалась в черное не проходящее отчаяние. Угасала. Миша и мама беспокоились, спрашивали, что со мной, но я отговаривалась усталостью, они верили — маленький Женек требовал много внимания, да и бытовых хлопот тоже хватало.

То, что со мной дело плохо, заметила Женька. Она тоже не смогла вытянуть из меня, что происходит, но ее чуткость всегда была феноменальной. Как она поняла, что я разрушаюсь и с этим срочно надо что-то делать — не представляю.
Сначала она стала вытаскивать меня гулять и пыталась разговорить, но выгуливалась я охотно, а вот о проблемах все равно молчала. Женька приводила в гости подруг, но это тоже не разгоняло мои внутренние сумерки.

И тогда она попробовала вытащить меня в бар. Вдвоем, только я и она. Несколько недель я отбивалась от предложения, тогда Женька попросила Мишу меня уговорить, это был грамотный тактический ход, я согласилась.

Больше трех лет я никуда не выходила так, чтобы нужно было собираться, краситься, думать, что надеть. Я вытащила вещи из шкафа и поняла, что зашла в тупик, потому что не знаю, что делать дальше.
Миша с сыном гуляли, я была одна в квартире — сидела среди раскиданной одежды и думала, что все это какая-то ерунда и не надо никуда ходить. Но тут пришла Женька. Чудесная моя чуткая Женька, которая понимала про меня много такого, чего я сама не могла понять...
Мы выбрали мне платье, колготки, туфли. Женька нарисовала мне красивые стрелки, посмеялась, что в доме нет губной помады и поделилась своей.
Я подошла к зеркалу и увидела там незнакомку. Она не была такой противной, как я ожидала, но она не была и мной.
«Жень, я себя не узнаю», — сказала я Женьке.
«Ну и нормально, пойдем познакомишься», — ответила она и в этом было что-то такое, обещающее что ли. Внутри появилось предвкушение нового, может быть приключения?..

В тот первый раз мы просто сидели, пили чай с пирожными и болтали. Было здорово и совсем незнакомо вот так — сидеть вдвоем за столиком, смотреть на нарядных беззаботных людей вокруг, на танцующих девушек, слушать веселые попсовые песенки, выхватывая из них отдельные слова и фразы, над которыми можно смеяться. Мне было хорошо, я выпала из рутины и это было похоже на сон.
Мы тогда не засиделись, быстро и рано вернулись домой, я уложила спать ребенка и мы еще долго сидели втроем на кухне и Женька говорила Мише, что мне нужно обязательно выходить на люди, а то я совсем одичаю. А мои новые впечатления угасали внутри, как почти все события того времени, покрывались серым налетом.

Женька стала вытаскивать меня в бар каждый месяц. Она очень любила танцевать и уговаривала меня выходить танцевать с ней. Я не могла.
А Женька на танцполе была неотразима. Она танцевала так, как будто вокруг никого нет и это завораживало. Была в такие моменты не просто красивой — одухотворенной. И часто случалось так, что люди с танцпола уходили, потому что главной там была Женька. И просто переминаться под музыку рядом с ней было невозможно.

Однажды она вытащила меня с собой на танцпол. Играла наша любимая «Касабланка», в зеркалах отражались танцующие и огни светомузыки, снова было похоже на сон. Мне было дискомфортно, я стеснялась. Казалось, все смотрят на меня и под этими взглядами у меня начинала тлеть и чесаться кожа.
Женька обняла меня, прошептала на ухо «Представь, что вокруг никого нет. Только ты, я и музыка». Я закрыла глаза и почувствовала, насколько деревянное и неподатливое у меня тело. А Женька была рядом, я чувствовала ее движения и запах ее духов, ее легкие прикосновения, когда она брала меня за руки. Люди, бар, все отодвигалось куда-то далеко, а я была участницей магического ритуала. И мне захотелось стать его неотъемлемой частью. Непросто было победить скованность, забыть обо всем. Но когда получилось, внутри меня раскрылась какая-то новая сущность, словно плотину прорвало и внутрь хлынули яркие краски.

Теперь, из взрослого сейчас, я понимаю, что Женька продолжала беречь меня от некоторых неприглядных реалий, а еще за нами присматривал мой дядька, который в такие дни подвозил Женьку к нам и знал от нее, куда мы пойдем. Поэтому обязательно наведывался проверить, все ли у нас в порядке. Женька знала об этом, я — нет. Не замечала, что моя уютная скорлупка по-прежнему цела и оберегаема. Мне казалось, что я отважно исследую новую сторону жизни.

А Женька открывала мне — меня. И в этой новой мне были незнакомые черты — авантюрность и безоглядность.