Как я решила стать манипулятором

Я была уже взрослой и привыкшей анализировать, когда столкнулась с другой взрослой осознанной позицией — никогда не врать. Принципиальной и выстраданной. Я испытала восхищение, граничащее с экстазом. Сначала. А потом подумала, что этого человека в период его становления не били за правду. Осторожно попыталась выяснить и оказалось, что да, не били. Я не говорю о физическом насилии, это не столь важно как тебя бьют — злыми тычками или злыми словами. Хотя об этом мне тоже трудно судить.

Любое неприятие, когда у тебя самого нет уверенности, поддержки, ресурсов, единомышленников погружает в персональный ад, в котором с одних сдирают кожу, других купают в огненных озерах, третьих оставляют в бесконечном одиночестве.

И знаете что? Все больно.

Я училась в классе не своего года, в котором я была самой старшей, за исключением одного мальчика-второгодника, который присоединился к нам в третьем классе.

Поздней осенью того года я сильно простыла, простуда дала несколько осложнений и около двух месяцев я пролежала в больнице. После возвращения к нормальной жизни начала стремительно толстеть и у меня полезли прыщи. Я себя не узнавала. Вместо привычной худенькой большеглазой девочки я видела в зеркале какое-то мерзкое чудовище. До этого моя внешность меня вообще не интересовала, но тогда совокупность всех факторов — отставание в учебе, полнота, прыщи, откуда-то взявшиеся слезливость и истеричность делали меня невыносимой для самой себя и близких.

Я постоянно ругалась с мамой по любому незначительному поводу, обижалась на папу, перестала ходить к бабушкам и бесконечно ревела. Мне казалось, что в жизни не осталось радости, вокруг меня одна лишь серая пустота и бессмысленность.

С одноклассниками я совсем перестала контактировать до одного случая — зашла после уроков в наш кабинет и застала там одноклассницу, она плакала. Я спросила ее, могу ли чем-то помочь. Она повздыхала и рассказала, что поссорилась с остальными девчонками.

Наши девчонки заслуживают отдельного упоминания. Гормональная дичь творилась со всеми, она ли тому виной или что другое, я не знаю, но мои одноклассницы стали в седьмом классе зажимать мальчишек в темных углах школы и щупать их. Собирались толпой, выбирали жертву, ловили и пожалуйста, извольте щупаться.

Из семерых девочек пятеро с энтузиазмом бросались в такие авантюры. Я и еще одна девочка Оля не участвовали в таком никогда.

Одноклассница поссорилась с остальными из-за выбора жертвы и что-то они при ссоре друг другу плохого наговорили. Я сделала ей чай (в нашем кабинете домоводства для этого все было), послушала ее стенания о том, какие все вокруг плохие, а она лапочка, пожалела ее, сказала, что все устроится и ушла. Именно с того разговора у меня начал налаживаться контакт с классом. Сначала одноклассница оценила, что я никому не рассказала про наш разговор и стала просить меня иногда поговорить с ней приватно, дать совет по каким-то дурацким ситуациям, в которые она все время попадала. Потом постепенно приватные беседы со мной стали регулярными у всех девчонок. Друг другу они не доверяли, часто ссорились и при ссорах вели себя грязно. Я не ссорилась ни с кем и никому не выдавала их тайн. А еще мне было легко оценивать их ситуации отстраненно, но при этом я могла им посочувствовать. Это было почти как книжки про отношения читать, или кино смотреть, только в режиме живой жизни.

А чуть позже у меня наладились отношения и с мальчишками. Этому поспособствовало появление видеомагнитофонов — все обменивались видеокассетами, я после таких обменов всегда спрашивала, понравился ли фильм, говорила свое мнение. У нас завязывались обсуждения и дискуссии на переменах, когда девчонки убегали ловить очередную жертву. К слову, ловили разных мальчишек, не только одноклассников, но только тех, кто на переменах был в коридорах. Из классов не пытались вытаскивать.

Любые мои идеи классная режет сразу, как я их озвучиваю? Ладно, вложим их в любимицу классной. Какая она умница, как здорово все придумала? Отлично, ставим плюсик, идем дальше.

Ехидная хохотушка постоянно зло подкалывает стеснительного мальчика? Шепнуть ей при случае, что она ему очень нравиться. О, перестала, надо же.

Классный лодырь филонит при дежурстве, приходится таскать ведра с водой самим? Слушай, девчонки на физре смеялись, что ты хилый, а я им сказала, что ты ведра на дежурствах таскаешь с такой легкостью, что даже старшие мальчишки обзавидовались. Не верят, заразы. И он таскает воду всем дежурным девчонкам еще пару месяцев.

Из единичных случаев росли множественные, я искала внутренние связи характера, поведения и событий, закономерности и константы. И еще искала книги по психологии. В нашей школьной библиотеке была только периодика на эту тему, выписывали для учителей. Эти журналы не давали домой, я читала их перед уроками, после, на переменах и чуть позже — на уроках физкультуры, от которой меня освободили до конца года. Я ездила в разные библиотеки города, благо их тогда было несколько, искала специальную литературу там. Увы, книг по психологии было мало, а те что были не отвечали на мои вопросы. Слишком много теории и слишком мало жизни.

Художественные книги подсказывали конкретные приемы, но не давали обобщенных выводов, поэтому мои отношения с классом были сплошным экспериментом.

В восьмом классе я похудела. Истерики дома стали редкими и к концу учебного года совсем прекратились.

Для одноклассников я не стала своей, но стала человеком, с которым общаются все.

Именно в восьмом классе я догадалась об универсальном психологическом приеме, который действует всегда и на всех — собеседник должен быть тебе по-настоящему интересен. Ты сам при этом можешь быть не очень обаятельным, некрасивым, стеснительным, но если человек рядом тебе интересен — он твой.

Второе открытие — умение выслушать другого человека — не сложное, в общем-то, дано не всем и мало кто умеет не только слушать, но и слышать.

Когда слушаешь и слышишь, трудно оставаться ледышкой, так что я начала оттаивать. И тогда, в восьмом классе я решила, что пойду учиться на психолога, потому что манипулятор из меня уже вроде получился, но я не знаю, что делать с этим дальше.

А еще мне нужны новые ориентиры, потому что прежние утрачены.