Школьные дискотеки
Кабу-табы
С шестого класса для нас стали открыты школьные праздничные вечера с дискотеками после торжественной части.
Я ходила на все, на этом настаивала мама. Теперь-то я понимаю, что она надеялась на то, что неформальность этих вечеров примирит меня с классом, а тогда это было серьезным испытанием для моих нервов и силы духа.
Каждый раз я спрашивала ее «Может я не пойду?» и каждый раз мама настаивала, чтобы я шла.
Хорошо, что ходили туда мы той же компанией из Женькиного класса, это хотя бы частично облегчало танцевальную повинность.
Наша школа была маленькая, место для мероприятий и танцев было одно — большой и светлый школьный коридор, из которого после торжественной части приходилось растаскивать стулья обратно по классам. Потом его проветривали, приносили магнитофон-двухкассетник и здоровенные колонки, дежурный учитель менял кассеты, когда заканчивались или по просьбам, а кассеты приносили сами школьники.
Это было время Булановой, Лады Дэнс, Евгения Осина, Kylie Minogue и Modern Talking, а чуть позже — Иванушек, Jessica Jay, Каролины, Нэнси и Фристайла. Воистину те песни выжжены каленым железом на подростковой психике.
В шестом классе я томилась и мариновалась вместе со всеми, почти всегда — сидя на подоконнике. Дискотека состояла из множества маленьких несмешиваемых кружков, по классам или по интересам. Было много и тех, кто не танцевал. Они стояли вдоль стен или садились, как и я, на подоконники, с которых нас периодически прогоняли учителя, проверявшие зал несколько раз за вечер. После дискотеки все ломились в раздевалку, там возникала давка и ссоры, но до драк доходило редко. Те, кто не ломились со всеми, а ждали, смотрели кассеты друг друга и обменивались ими.
Очень популярной темой тогда было составлять свои сборники на 90-минутных кассетах — песни записывались поверх старых без всякого сожаления, важно только было вовремя включить и выключить запись, чтобы между песнями была хотя бы маленькая пауза. Особым шиком было эти сборники называть и рисовать к ним обложки.
В седьмом классе я поняла, что дискотечных казней мне не избежать — мама продолжала настаивать, чтобы я туда ходила. Тогда я стала думать, можно ли хоть сколько-нибудь уменьшить тоскливость этих вечеров. И придумала — стала брать с собой шашки, а чуть позже карты. Нужно было дождаться, чтобы прошла хотя бы треть вечера и после этого можно было идти и просить техничку тетю Раю дать ключ от какого-нибудь класса, под мою личную ответственность. Она сначала не уговаривалась, а потом уговаривалась. Почти всегда это был кабинет русского языка и литературы — в маленьком закутке, в который никто не забредал на таких вечерах.
Дальше — больше. К нам потихоньку стали стекаться другие неприкаянные обитали подоконников. Одного комплекта шашек стало недостаточно, и даже когда их стала носить не только я, этого не хватало.
Тогда мы стали играть в карты.
Здесь тоже образовывалось две-три группы, которые играли в разные игры. Обычно это были игры в подкидного или переводного дурака, в ведьму или в чирика. Последнее — это было мое поле, особенно с условием выбрасывать карты по одной. Тогда я поняла про себя, что ужасно, неуправляемо азартна.
Мы не играли на деньги или какие-то условия, а просто так, но это не имело значения. Обыграть, выиграть — да. Я редко проигрывала.
Вот где мне очень пригодилось умение «держать лицо». А еще я всегда приглашала тех, кто играл со мной, за последнюю парту в первом ряду и садилась напротив окна. В седьмом классе этот прием никто так и не раскусил. Меня забавляло, что такая очевидная вещь, как отражения, никем больше не подмечена.
Однажды за карточной игрой нас застала завуч, ей на тот момент стала моя первая учительница Евгения Васильевна. Это было уже в восьмом классе. Она спросила, кто принес карты, я сказала, что это мои карты и моя идея. Она позвала меня в учительскую для разговора, я рассказала ей все как есть. Она повздыхала, попросила никогда не играть на деньги и отпустила. Так было получено негласное разрешение проводить вечера как нам нравится. Моя классная об этом ничего не знала и не узнала никогда.
А у нас образовалось что-то вроде тайного общества. Первыми, взяв ключ, в класс приходили мы с Женькой. Играли партию в шашки, потом Женька шла в дискотечный коридор и говорила Денису, что можно приходить, он передавал дальше. Так, по цепочке, тайком мы собирались и играли в карты. К концу дискотеки так же постепенно расходились.
Той компанией мы не общались в обычные школьные дни, даже не здоровались. В этом было что-то необычное и волнующее — встретиться на перемене глазами с тем, кого недавно несколько раз обыграла в карты, чуть задержать взгляд, но на совсем незаметный миг, ни улыбнуться, ни кивнуть, а идти дальше, зная что эта ниточка — она есть, но мы должны быть как разведчики во вражеской стране, которые ничем не должны себя выдать.
Маме стало спокойнее, я уходила на школьные вечера без скандалов и взрывов отчаяния, но с классом меня это никак не сближало.
Тогда, в то время я научилась уклончиво отвечать на вопросы или говорить правду в таком урезанном виде, что от нее оставались одни лохмотья. Это не доставляло мне удовольствия, но сберегало много нервов.