Не с классом

Есть такие ситуации и события, которые заставляют реагировать быстро и радикально. Мы запоминаем их, они обходятся нам большой кровью или большим напряжением и мы помним их долго-долго. Зачастую по ним мы отслеживаем важные жизненные вехи. А есть другие — когда что-то копится по капельке, еле заметно, долго, а потом ты осознаешь, что уже долго живешь в ситуации, которую не контролируешь, и так — уже давно. А когда это случилось — не отследить, не поймать.

У нас нас не было четвертого класса, из третьего мы перешли в пятый. От нашей милой, умной и чуткой Евгении Васильевны к незнакомым предметникам и новой классной руководительнице — трудовичке и сложной женщине.

Вот тогда я первый раз столкнулась с ситуацией, которая наверняка знакома многим и многим — когда ты ребенок вынужден взаимодействовать с человеком, который тебя не любит. Сильно не любит. Совсем.

Тогда начинается не жизнь, а выживание.

Любые отношения оставляют нам что-то на память. Из отношений с трудовичкой З.Г. я вынесла непереносимость шитья — мне через два года будет 40, но до сих пор пришить пуговицу для меня трагедия огромного масштаба. Из серии, с утра пришила пуговицу — весь день в истерике. Второе — умение виртуозно врать и выигрышно блефовать. Третье и самое горькое — быть нелюбимой и пытаться изменить ситуацию — дело безнадежное. Об эту стену очень больно разбиваться, но смириться с нелюбовью, как же трудно! Ведь все время гложет — ну почему? Я ведь хорошая… А ответа нет.

Понимание бесполезности усилий приходит не сразу, сначала нужно получить свои шишки и ссадины. Я получила их как все, но поняла это много позже.

Переход в пятый класс дался сложно — новые учителя, новые требования, новое положение — мы больше не малыши, мы — взрослые пятиклассники. Больше не было пионеров и октябрят, но взрослость даже без галстука — вот она, наступила.

Новая классная начала устанавливать свои порядки. Нас по-новому рассадили, обязательным требованием было чтобы мальчики сидели с девочками. Мое место оказалось в среднем ряду на второй парте. На своем ряду я была единственной девочкой. В дальнейшем, при работе по рядам это оказалось бонусом — мое главенство никто не оспаривал, наоборот, я снова была главной и авторитетной, но это было позже.

Классная потребовала перевыборов старосты — главная отличница должна сосредоточиться на учебе, а у старосты будет много общественных забот, и назначила старосту без выборов. Мне это было неприятно, но я не спорила. Кажется, просто не догадалась, что можно было.

Дальше больше. На классных часах и собраниях любые мои предложения и идеи отметались. Разбить команды дежурных исходя из личных предпочтений — что за ерунда? Разобьем по алфавиту. Давайте пригласим ветеранов рассказать о своих профессиях и жизни? Какие дикие идеи у тебя в голове. Дай высказаться другим, хватит выставляться. За пятый класс я этого нахлебалась на много лет вперед.

Еще ей не нравилось, что я помогала отстающим после уроков. «Не понимают — пусть подходят к учителям, нечего за лодырей домашку делать». Мои аргументы, что мы разбираем непонятное не учитывались. Мне кажется, что для З.Г. я был примерно как Джен Эйр для ее тети Рид и, что интересно, уже тогда классе в 6-7 я думала об этом, проводила эту параллель.

Отчуждение с классом тоже нарастало. Мальчишки все дружно словно сошли с ума, стали дикие, постоянно бесились и скакали на переменах, с девчонками демонстративно задирались. А девочки, казалось, поглупели, я не могла переносить разговоры про лаки для ногтей, одежду и бесконечные обсуждения попсовых песенок, которые я не слушала. Мне было с ними скучно, поэтому на переменах я или читала, или уходила в Женькин класс. Там учились все мои подруги, мальчишки не буйствовали и с ними можно было нормально поболтать или даже поиграть в шашки.

Я не заметила, когда именно отчуждение с классом стало невозвратным, просто в какой-то момент поняла, что класс сам по себе, а я сама по себе. Мы не смешивались, как вода и масло. Меня не звали на дни рождения и в гости, я тоже никого к себе не звала. Перестала участвовать в подготовке праздников, за тем исключением, где нужно было читать стихи.

И до кучи у меня разладились отношения с родителями. Мама не была готова к тому, что на всех собраниях меня ругали. Классная рассказывала, что среди злостных должников, не сдающих домашние работы вовремя первый такой нарушитель угадайте кто? Мама после собраний ходила к предметникам и все они ей объясняли, что разрешают мне сдавать работы позже за творческий подход — я рисовала иллюстрации к моим сочинениям, для географии искала интересные факты о местах, которые мы изучали и людях, которые там жили, по истории подбирала литературу той эпохи — стихи или рассказы. Мне было это интересно, учителям-предметникам это было интересно, моей классной не было это интересно.

Мама приходила с собраний и ругалась сперва со мной, а потом с папой, которой защищал мою позицию по-прежнему — «дочь знает, что делает». Но видно и у папы оставался осадок от происходящего — мы стали мало говорить на темы, не касающиеся уроков. А еще папа начал выпивать. Не знаю, почему. Он не напивался вдрызг, не буянил. Он просто замыкался в себе и становился далеким-далеким. Мама ругалась, кричала на него, папа молчал. Они всегда ругались на кухне, а я забивалась к себе в комнату и плакала там.

Мои попытки вмешиваться приводили только к тому, что они оба прогоняли меня, говорили, что это их дело, и чтобы я не лезла. Такие ссоры были как шквалы — мама, покричав начинала потом что-нибудь яростно готовить, папа уходил на весь вечер в гараж. Я сидела у себя в комнате и обещала себе страстно, исступленно, что в моей семье никогда не будет ругани, никогда-никогда.

Я смогла сдержать не все свои детские обещания, но это смогла полностью. В моей семье не бывает ругани, никто не кричит друг на друга, не бросается злыми колючими словами. Никогда-никогда.

А тем временем мое одиночество росло вокруг меня как кокон — в школе, дома. Больше того, мне стало нравиться быть одной. Я отдалялась даже от любимых бабушек и близких подруг, много читала, уходила гулять в одиночестве и мне все больше и больше казалось, что я инопланетянка, которая утратила всякую связь с родной планетой, а вокруг все чужое и чуждое.

Так в коконе одиночества я проучилась до 9 класса.

А в девятом классе из моей жизни ушли очки и пришел Миша.