Бабушкин книжный шкаф

Большая комната в доме бабушки Вали называлась залом. Просторная и светлая, она часто собирала в себе всю семью. Главными в комнате были телевизор и книжный шкаф.

В телевизоре вечерами смотрели новости всей семьей. Остальное время это была просто коробка с черным экраном.
Книжный шкаф был другим, востребованным чаще и больше. Мне казалось, что он уходил вверх не просто к потолку, а в космос. Мои детские книги жили на самых нижних полках за закрытыми деревянными дверцами, туда был свободный доступ. А чтобы брать книги с полок за стеклом, нужно было спрашивать разрешение и потом обязательно ставить их на место.

У нас была игра — если кто-то из взрослых брал из шкафа новую книгу, а я в этот момент оказывалась рядом, то он читал мне небольшой кусочек из книги по моему выбору. Не возьмусь судить, хорошо это было или плохо, книги были очень явно не по дошкольному возрасту, но это было очень увлекательно и больше того, когда я читала эти книги взрослой, то вспоминала эти отрывки и свои детские суждения по этому поводу.

Одно из них было про «Поющих в терновнике» — маленькой девочке Мэгги подарили куклу Агнес, а братья ее отобрали и поломали. Я была ненамного старше этой девочки, но когда слушала, жалела ее как младшую неразумную сестренку. И я сразу же безоговорочно полюбила Фрэнка, который так вовремя пришел, спас, утешил. Тогда в пять с хвостиком лет, я представила их себе ярко и навсегда — рыженькую большеглазую Мэгги, немножко похожую на мою московскую Женьку, Фрэнк в моем представлении был похож на моего дядю, маминого брата, а мама Мэгги Фиона — на заколдованную сказочную королеву.

Со страниц другой книги тепло и дружески на меня посмотрела маленькая, худенькая и некрасивая Джен Эйр, волнующаяся перед первым званным вечером в доме мистера Рочестера. Всего через пару минут и пару страниц Джен раз и навсегда перестала быть для меня некрасивой и превратилась в близкую подругу на много лет вперед.

Эркюль Пуаро и миссис Марпл стали мне книжными бабушкой и дедушкой, причем то, что Пуаро не был старым, значения не имело, дедушка и все тут.
Случалось и такое, что отрывок был скучным или совсем непонятным, тогда мы пробовали искать другой. Самой неудачной в этом плане книжкой оказалась «Анна Каренина». Никого оттуда я не представила и не полюбила.

Все взрослые читали по-разному: мама — почти театрально, в лицах, папа — ровно и спокойно, с большими паузами в конце предложений. Иногда с комментариями. Бабушка и дядька — примерно одинаково, плавно, четко, выделяя голосом значимые моменты. А вот дедушка читал мне больше всех, но читал очень монотонно и без выражания. Думаю, что именно благодаря ему у меня развивалось воображение. Тот каркас, которой он создавал только текстом, без пауз, модуляций, выражения, без всего внешнего, давал мне полную свободу интерпретации.

Отдельную полку в книжном шкафу занимали стихи. Я маленькая не умела выразить, как завораживали меня ритмы, мелодии, гармоничность стихов. Кажется, стихи были у меня вместо музыки. Бабушка очень хорошо прочувствованно читала. Взрослые стихи читала мне только она. Есенин, Блок, Рубцов, Тютчев, Фет, Пушкин, Твардовский, Маяковский, Светлов, Майков — все эти имена не были для меня пустым звуком.

С Майковым была забавная история. Через несколько лет, во втором или третьем классе я прочла «Динку» Валентины Осеевой. Когда дочитала до истории с емшаном и узнала это стихотворении, этот момент стал первым радостным открытием узнавания. Тексты книг пронизаны гиперссылками, пасхалками. Находить их — словно получать весточки от родных. Осознала это я много позже. Но первое такое открытие запомнила.
Поэзия стояла высоко, до этих полок я могла достать только со стула, и это тоже улеглось куда-то в подсознание — к стихам приходится тянуться. Вверх.

Но не только поэзия. Любая книга хранила несметные сокровища удивительных историй, приключений, характеров, обещала тайну, путешествие в новый незнакомый мир. Детские книжки приглашали в свой мир охотно и легко, а взрослые были окошками, показывавшими лишь маленький кусочек, начало пути. Я говорила, что когда стану взрослой, прочту все-все книги, какие только есть. Но сначала — все книги из этого шкафа. Я маленькая не бросала слов на ветер и в будущем прочла все книги из книжного шкафа бабушки Вали. Уже взрослой я поразилась эклектичности его содержимого — русские и английские классики, поэтический разброс, книги о героях войны и детективы Агаты Кристи и Жоржа Сименона. Ну и конечно моя любовь, пронесенная до сегодняшнего времени — старая добрая НФ.

Шкаф был хранителем бесценных сокровищ. Но открывались эти сокровища не только при чтении книг — про них еще можно было разговаривать. Вместе с дядькой следовать за логикой детектива и вычислять злодеев, с бабушкой — играть в игру с комбинацией разных стихотворных строчек. С дедушкой было славно обсуждать рассказы о животных — он был очень наблюдательный человек и рассказывал много интересного о приручении и дрессировке. С папой было здорово говорить о научной фантастике, о будущем из книжек и нашем будущем, а с мамой — говорить про характеры разных героев книг и сказок.

Даже если такие обсуждения случались нечасто, они помнятся ярко. И очень дороги теперь уже как память. Возле бабушкиного книжного шкафа рождалось мое понимание семьи как места, где есть эмоциональная и интеллектуальная близость.

Конечно, семья бабушки и семья моих родителей не были идеальными, случались и ссоры, и ругань и всякие неприятные ситуации, но это не было главным. Мне трудно судить о том, как все это виделось им. Но для меня было так.